Мы живем в мире, который создал Марджела: Ольга Михайловская о визионерах в моде

Написать о визионерах в моде? Задача, казалось бы, проще простого. Разве не всякий уважающий себя участник fashion-процесса является визионером по определению? Однако именно поиск этих самых визионеров оказался делом непростым. Поняла, что в действительности их единицы. И визионерство вовсе не пропорционально таланту, это совсем другое качество. Интуитивное, порой ничем не объяснимое и, скорее всего, абсолютно непроизвольное предвидение и «конструирование» будущего. И вот этим критериям в моей картине мира соответствовали, прямо скажем, немногие. 

Первый, для меня безусловный, визионер — Коко Шанель. В силу не ведомых никому обстоятельств она родилась женщиной будущего. И потому, что ее физические данные никак не соответствовали канонам рубежа XIX–XX веков, и потому, что она волею судеб оказалась в эпицентре жизни, далекой от норм и правил того времени, ну и потому, что сумела разглядеть в этом нарушении правил норму новой жизни, которая наступит еще совсем нескоро, когда закончится Первая мировая война, а ХХ век как раз по-настоящему только начнется.

Переодеваясь в мужскую одежду, разгуливая в пижаме по пляжу, надевая драгоценные жемчуга со спортивными свитерами, а бриллианты — рядом со «стекляшками», она никому ничего не пыталась доказать, не боролась за женскую эмансипацию и вообще никакими знаменами не размахивала. Она просто носила то, в чем чувствовала себя собой, что считала красивым и удобным, и именно так, как считала правильным. И это ровно то, что все мы носим сегодня, и ровно так, как мы носим сегодня. Футболки с жемчугами, бижутерия вперемешку с бриллиантами, пижамы на все случаи жизни, свитера и любимые Шанель кардиганы — просто каждый день, мужские пальто и пиджаки — святое дело, а уж маленькое черное платье есть в гардеробе даже у тех, кто носит все, кроме черного, потому что без него мы все чувствуем себя незащищенными. И главное, она, конечно, стала олицетворением этой новой беспечной манеры одеваться, которая раз и навсегда стала абсолютной альтернативой любому назойливому украшательству.

Другой величайший визионер, или все же визионерка, Диана Вриланд, как известно, была не просто клиенткой Шанель, но и искренней ее поклонницей. Говорила, что Шанель как никто чувствовала XX век и понимала, какой будет жизнь женщины. А сама Вриланд, конечно, мыслила масштабно и однозначно предвидела будущее, в том числе и некое, пусть лишь эфемерное, будущее глянцевых журналов.

В 1960-е, когда она возглавила Vogue и совершила в нем революцию, ей самой было уже 60, но мы как-то забываем об этом. Именно она приветствовала новую волну британских фотографов из плеяды лондонских working class bad boys и новых моделей со странной подростковой внешностью, именно она опубликовала фото Мика Джаггера, от которого британский Vogue в ужасе отказался. Она была первой, кто выбирал моделей-личностей, а знаменитостей превращал в идеальных моделей.

Ее первую не смущала странная, неконвенциональная красота с недостатками, которые она велела фотографам превращать в достоинства. Она понимала, что журнал должен давать человеку то, что он не может получить нигде в другом месте, то есть переносить его в другую реальность. Именно поэтому отправляла снимать fashion на Аляске, а в Японии искала самого высокого человека в мире, чтобы Верушка рядом с ним казалась крошкой. Она создавала эти самые другие миры на страницах своего журнала. Не о таком ли журнале мы все мечтаем по сей день?

Давать людям не то, что они хотят сегодня, а то, что они хотят, но еще не знают об этом. И это подход всех великих визионеров, например Стива Джобса. Вопреки всем фокус-группам! Парадоксальность мышления — вот главное качество всякого визионера.
В фильме The Eye Has to Travel Вриланд признается, что жалеет, что не занималась серфингом, и добавляет, что скейтборды тоже, наверное, классная штука, а ей 80 лет на тот момент!

Она возглавила Vogue в эпоху оптимистического футуризма и на излете его была уволена, ну и — на минуточку — ей было уже 70, но она пошла в Музей костюма и открыла эпоху fashion-выставок, которую мы счастливо проживаем по сей день. Абсолютно не ценила академическое знание, потому что была уверена, что фантазии точнее и уж, бесспорно, эффектнее правды жизни. Это ли не визионерство!

Ну и любимый нами всеми, почти невидимый невооруженным глазом Мартин Марджела. По сути, мы сегодня живем в мире, им созданном. В мире обманок и реплик, оверсайза и бесконечного перерождения старого в новое. Благодаря ему мы узнали, что пакеты из супермаркета имеют форму блузки, а платье может быть из мешков для химчистки. А еще поняли, что деконструкция может быть идеальным портновским инструментом.

Примечательно, что идея стать дизайнером зародилась у Марджелы в детстве, когда он увидел по телевизору показ Андре Куррежа, главного футуриста ХХ века. Поразительно и то, что Курреж, всегда мечтавший о будущем и старательно это будущее создававший, определил лишь 60-е годы. Как только мир разочаровался в футуризме и впал в пессимистическое ретро 1970-х, о Курреже словно все забыли. И вот тут-то и становится понятно, что футуризм и визионерство — абсолютно разные вещи. И как ни странно, визионерство — куда более тонкая материя. Прогнозы футуристов никогда не сбываются, визионеры же всегда оказываются провидцами.