«Мегалополис» Фрэнсиса Форда Копполы: сокрушительный, но красивый провал?

Как часто вы думаете о Римской империи?

Прогнило что-то в Новом Риме. В городе, похожем на Нью-Йорк, царит беззаконие, рушатся дома и падают от бессилия статуи. Уличная преступность, коррупция в высших чинах, разврат и наркотики среди богемы. Империю эпохи заката хочет спасти Цезарь Катилина (Адам Драйвер) — архитектор, лауреат Нобелевской премии, создатель сверхпрочного, эластичного, легкого и чудодейственного материала мегалон и визионер в полном смысле этого слова. Он планирует возвести посреди мегаполиса град небесный — кровеносную систему небоскребов с растущими на них деревьями и огромными листьями, транспортными желобами, головокружительной геометрией и полупрозрачными стенами. А еще он умеет останавливать время силой мысли и слова, но это так, мелочи.

Катилина — не просто архитектор с пачкой проектов под мышкой, а носитель больших смыслов и идей. Во всяком случае, таким его видят остальные герои этого неопеплума. В чем его идеи заключаются — пожалуй, главная интрига «Мегалополиса», но до финальной речи главного героя тут произойдет еще много чего.

Во-первых, идеалисту противостоит мэр Франклин Цицерон (Джанкарло Эспозито) — коррумпированный консерватор, желающий удержать в руках хотя бы нынешний шаткий миропорядок. Во-вторых, свои интриги плетут Клодий Пулчер (Шайа ЛаБаф) — завистливый кузен Катилины, развратник и смутьян, и телеведущая Вау Платинум (Обри Плаза) — экс-любовница Катилины, девушка больших амбиций и низких моральных установок. В-третьих, у Катилины намечается большая любовь — дочь мэра Юлия Цицерон (Натали Эммануэль), которая втайне от своего отца увлекается архитектором и подробностями его личной жизни. Параллельно ведется стройка века, на город грозит обрушиться орбитальная станция, поп-звезда продает невинность, рушатся жизни, крепнут семьи, ведутся политические кампании.

Это фильм, в котором все происходит одновременно. И речь не только о драматургическом сумбуре — хотя, как это часто бывает, пересказать сюжет тут несколько проще, чем врубиться в него во время просмотра. «Мегалополис» пытается вместить в себя вообще все: несколько жанров, стилей, мировоззренческих концепций, высокое и низкое, красоту и уродство. Это кино, которое одновременно кажется перегруженным и недокрученным, величественным и аляпистым, продуманным и откровенно глупым. Может и восхитить, и взбесить порой одного и того же зрителя в пределах одной и той же сцены. Но с такой предысторией, наверное, не могло быть иначе.

Памятники и панки

Закончив с «Апокалипсисом сегодня» (1979), Коппола задумался о не менее масштабном проекте — утопии о мегаполисе будущего. Амбициозным планам помешал катастрофический провал «От всего сердца» (1981) — мюзикл, снятый за $26 млн, взятых практически из собственного кармана, не собрал и миллиона в американском и мировом прокатах. Так что «Мегалополис» отодвинулся на пару десятилетий, чуть не дойдя до производства в 2001 году — тогда режиссер планировал снимать в главных ролях Роберта Де Ниро, Аль Пачино и Уму Турман, но теракт 11 сентября порушил и эти планы. Снимать утопию про небоскребы резонно показалось так себе идеей.

Еще важно то, как за все прошедшее с «Апокалипсиса сегодня» время изменились и сам режиссер, и отношение к нему. Едва ли не самый успешный кинематографист Нового Голливуда, ставший таковым уже в 33 года, когда вышел «Крестный отец» в 1972 году (вообще-то не просто культовый фильм, но и блокбастер), стал великим классиком уже к 40 годам («Апокалипсис сегодня»), нисколько при этом не забронзовев, несмотря на консенсусное отношение «ну мог бы и вообще ничего не снимать — место в истории кино уже есть».

«Изгои» (1983) и «Бойцовая рыбка» (1983), даром что были оценены годом спустя, впечатляют молодецкой удалью и нюхом на дух времени. «Дракулу» (1992) хоть сегодня можно выпускать в прокат, причем совсем не ретроспективный — это моднейшее кино, современнее иной продукции A24. С середины двухтысячных будто бы замолчавший и «ушедший на покой» режиссер переродился в автора хоть и едва понятой критикой и зрителем, но радикальной «цифровой» трилогии: «Молодость без молодости» (2007), «Тетро» (2009), «Между» (2011), на новый лад переосмыслявшей любимые копполовские фильмы 1950-х — от трэш-фантастики до Элиа Казана. Еще круче — проект Distant Vision, соединяющий театр, кино и телевидение. Планировалось, что начатые в 2016-м съемки этого «удаленного зрения» продолжатся на собранные с проката «Мегалополиса» средства, но сокрушительный и по-своему красивый провал (меньше $15 млн сборов при бюджете $120 млн), кажется, ставит на этом точку.

Мало кто может оставаться настоящим панком и человеком-памятником. И только у такого автора мог появиться «Мегалополис».

Настоящий визионер

Горячо любимое пиар-службами кинопрокатных компаний словосочетание «режиссер-визионер» на деле подходит единичным авторам. Визионер — это ведь не тот, кто может «красиво» выставить кадр и сработаться с операторским и художественным цехами. Визионер в кино — это тот, кто создает нечто если не новое, то уж точно отличное от всего остального. Настоящий визионер не может быть на кого-то похож, действовать в чьем-то стиле, он может быть похож разве что сам на себя, а стиль — это он сам и есть. И Фрэнсис Форд Коппола — самый настоящий визионер. Даже самые яростные критики «Мегалополиса» признают, что увиденное ни на что не похоже. И дело тут отнюдь не в новаторстве. Мы все это видели, но никогда это не производило такого впечатления.

Хочется чуть сбавить обороты — персона Копполы располагает к тому, чтобы подойти к «Мегалополису» с почти что религиозным пиететом и либо преклоняться перед фильмом, пытаясь оправдать даже собственное недоумение тем, что «может, я чего-то недопонял», либо же, наоборот, пригвоздить автора, мол, «лучше бы и не снимал». Обе стратегии поведения при внешней противоречивости одинаковы по устройству: так обращаются с немощным родственником, а не с автором, еще способным творить. Дело не в том, нужно ли хвалить или ругать — от автора не убудет, даже если вы проклянете один из его опусов, а статус «чудовищного провала» это тоже статус (хуже ведь, когда работа просто остается незамеченной, а «Мегалополис» все-таки не тот случай). Куда интереснее судить произведение по его законам — но для начала нужно понять, в чем они заключаются.

Путь первый. Философский

Нет ничего хуже, чем подходить к любому произведению с вопросом «что хотел сказать автор?», так что переформулируем его на «что же автор нам сказал?» и... разведем руками. Хотя в «Мегалополисе» очень много говорят, цитируют великих (порой на латыни), выбивают изречения в мраморе, но в памяти остаются лишь афоризмы вроде «Месть слаще всего, когда подается в платье», «Люди искусства не теряют контроль над временем», «Это человек будущего, столь одержимый прошлым». Это все звучно и по-своему красиво, но не тянет на плод 40-летних размышлений. Ровно то же и с долгожданной программной речью главного героя. Оратор выходит на трибуну и предлагает всем съехать из типового жилья, собраться вместе и поговорить о судьбах мира. О’кей.

Утопия — едва подвластная кино материя. Никому не интересно слушать истории, в которых расскажут о лучшем из миров без изъянов и подвохов, приведут зрителя за ручку к лучшей версии себя. Режиссер, понимая это, дает первым титром свое видение жанра «Мегалополиса» — это басня. И честно сохраняет и сказочную структуру, и обязательное моралите. Хочется отдать автору должное и в том, что он в наше время бесконечной ретроспекции, попыток возврата в утопии прошлого хотя бы пытается заглянуть в грядущее и дать пресловутый образ будущего.

А что про Римскую империю? Коппола переворачивает с ног на голову историю заговора Катилины, в грубом пересказе звучащую так: бунтарь планировал переворот в Риме, но его остановил Цицерон. Современные историки смотрят на этот сюжет с разных сторон, а Коппола задает сложный, многополярный взгляд: местный Катилина (герой Адама Драйвера) предлагает какой-никакой цивилизационный проект, но в самой его фигуре есть что-то необъяснимо жуткое. А здешний Цицерон (герой Джанкарло Эспозито), хоть и не выглядит глубоким мыслителем, но в важные моменты проявляет мудрость, понимая и необходимость малого зла для большего блага, и то, что время действительно уходит из-под его контроля. Конструкция красивая, но есть у Копполы и другие фильмы-размышления о природе власти и животворящем переплетении сил тьмы и света.

Путь второй. Эстетический

«Мегалополис» — это и правда очень красивое кино, но вовсе не в смысле «эстетики кадра». Поставив в любой момент на паузу, дивишься, насколько фильм не дробится на скриншоты. Силы прекрасного оператора Михая Малаймера — младшего, работавшего с Копполой еще в «Молодости без молодости» (а также с Полом Томасом Андерсоном над «Мастером»), будто бы потрачены впустую. Невооруженным взглядом видишь хромакей в каждой локации, а из-за съемки на цифровую камеру и объективы с широкой диафрагмой (которая дает больше света, но делает изображение плоским) все кажется каким-то если не любительским, то недостаточно кинематографичным. Или же — непривычно кинематографичным.

Как и во всех своих работах этого века, Коппола, в отличие от более или менее всех режиссеров мирового кино, не пытается сделать цифровое изображение неотличимым от пленочного. Напротив, он ищет качественно новую визуальность в «цифре», исследует ее эстетические пределы. И «Мегалополис», где все швы торчат наружу, где все кажется неестественным и не вписывающимся в привычные ныне эстетические рамки, кажется эталоном такого подхода. Идеальным неидеальным фильмом. В этом смысле очень важны сцены, в которых мы видим проекты будущего града небесного: сначала в виде скетчей, затем — неловкого 3D-моделинга, как на презентациях жилкомплексов.

«Мегалополис» — фильм-эскиз, фильм-проект, который и должен быть таким нарочито незавершенным. И надерганым отовсюду, как и полагается эскизу. Шляпы, взятые откуда-то из гангстерского кино, цветной свет из феерий Майкла Пауэлла и Эмерика Прессбургера, психоделический монтаж из «Трипа» Роджера Кормана, ретротелевизоры, каширование (виньетки) из немого кино, призраки Чарли Чаплина и Бастера Китона на Крайслер-билдинг, склейки через наплывы, множественная экспозиция, полиэкраны, гонки на колесницах... Можно сравнить такую эклектичность с архитектурой так называемого капиталистического романтизма, а можно вот так: это кино XXI века вспоминает, но безо всякой ностальгии, кино XX века.

Путь третий. Ироничный

А вдруг автор просто шутит? Самый легкий путь — рассмотреть «Мегалополис» в качестве образчика кэмпа — нарочито дурновкусной стилизации, сделанной как будто бы всерьез, но смехотворной по своей сути. Или же вообще посчитать этот проект самым грандиозным пранком в истории кино: вдруг человек решил снять намеренно плохое кино, чтобы проверить своих зрителей на прочность? Постирония? Поствкус? Утрата всякого вкуса?

Ничего из вышеперечисленного. Да, в «Мегалополисе» много смешного. Чего только стоит наличие в мире фильма спецслужбы по управлению дизайном. Или, мягко скажем, эксцентричная пластика героев Шайи Лабафа и Обри Плазы — им бы свой мультсериал про злодейскую парочку. А сцена со стрельбой из лука? Наркотический трип Адама Драйвера? Самые «дикие» сцены уже завирусились в соцсетях и, вероятно, будут фигурировать в подборках самых кринжовых моментов в кино, но Коппола явно хорошо понимает, что и когда должно быть смешно. Та же сцена со стрельбой из лука — классический пример важности ритма в комедии. Взвинченность абсолютно каждого исполнителя — результат режиссерского решения, а не недосмотра.

Но самое главное: в «Мегалополисе» нет иронии с ее недоброй ухмылкой и подмигиванием зрителю. Тут есть юмор, который, как и положено юмору, сбивает с толку, сотрясает символический порядок, обманывает ожидания. И юмор этот по-своему добрый. Коппола — не циничный постмодернистский пересмешник, а моралист и романтик, верящий в человека и его будущее. Это фильм, всерьез заканчивающийся призывом плодиться и размножаться, за которым следует душераздирающее посвящение умершей жене режиссера.

Остановись, мгновение

Увы, но это правда кино, которое увлекательнее обдумывать, нежели смотреть. И честно признавшись в этом себе, можно найти к нему еще один ключик. Поэтический.

Стихи бессмысленно просто читать. К ним нужно возвращаться, их нужно запоминать, а со временем и переосмыслять. «Мегалополис» не назвать прямо-таки «поэтическим кино» (как работы, допустим, Пазолини или Абуладзе, драматургически, монтажно и смыслово устроенные как стихотворения), но стоит к нему так отнестись, как оно начинает расцветать.

Тут действует логика не реальности, но образа. И чем наивнее эти образы считывать, тем лучше и для зрителя, и для фильма. Это кино, в котором луну снимают с неба, молодожены отправляются в добрый путь, власть утекает как песок сквозь пальцы, любовь излучает свет, а мгновение можно остановить взаправду. Главное — верить во что-то большее, чем видят глаза.

Автор: Павел Пугачев. Фото Павла Пугачева: Олеся Новикова. Главное фото: кадр из фильма «Мегаполис» / American Zoetrope